Отвратительная жажда опиума охватила его. Вдруг возница рывком остановил лошадей в конце темного проулка. Над низкими крышами, над неровными дымовыми трубами вставали темные мачты судов. Белый туман, как призрачный парус, накрывал верфи.

— Тут где-нибудь прикажете, а, сэр? — спросил возница.

Позор Лондона.

Дориан вздрогнул и огляделся.

— Да, пожалуй, — ответил Дориан, ссыпая в руку возницы обещанные щедрые чаевые. Он быстро зашагал в сторону доков. Кое-где поблескивали фонари, свет дрожал, и мерцало красное зарево над готовящимся к выходу в море грузовым пароходом. Скользкая улица тянулась перед ним, опасная, жуткая.

Дориан повернул налево, то и дело оглядываясь, чтобы удостовериться, что никто не идет за ним следом. Минут через семь-восемь он поравнялся с жалким строением, в котором скрывался опиумный притон. Там он остановился, постучал условным стуком, и ему открыли.

В одном углу навалился на стол пьяный матрос. У стойки стояли и пили две грубо размалеванные и безвкусно разодетые женщины. В дальнем конце была лестница, и она вела в сырую темную комнату. Едва Дориан спустился на три ступеньки, тяжелый запах опиума хлынул ему в лицо. Он глубоко вздохнул, и ноздри у него от предвкушения задрожали.

Опиумный притон.

Когда Дориан вошел, молодой человек со светлыми волосами, который, склонившись под лампой, зажигал длинную тонкую трубку, посмотрел на него и кивнул. Был он худой, изможденный, и весь облик его говорил об обреченности.

— Вот не думал тебя здесь застать, Адриан, — пробормотал Дориан Грей.

— А где же еще мне быть? — отвечал тот печально. — Никто из моих друзей теперь не желает со мною знаться.

— Я думал, ты уехал из Англии, — сказал Дориан.

— Нет, зачем. Дарлингтон ничего не станет делать. Брат в конце концов заплатил по счетам, а мне теперь всё равно, — вздохнул Адриан. — Был бы опиум, с ним я обойдусь без друзей.

Дориан поморщился и оглядел остальную компанию. Люди валялись на рваных матрасах в странных, нелепых позах. Разбросанные руки и ноги, открытые рты, выпученные глаза. Они были похожи на выходцев с того света.

Печать обреченности.

Но Дориан знал, что они сейчас чувствуют! И что пригнало их в эту дыру, где они хотели забыть собственные свои дела и мысли!

А память неотступно терзала его. Он так и видел глаза Бэзила Хэллоуорда. Как он на него тогда посмотрел! Опиум, опиум поможет ему забыть эти глаза. Но что-то ему мешало. Это было присутствие Адриана Синглтона — ведь Бэзил сказал тогда, что он, Дориан, его погубил. Он-то хотел сбежать туда, где ни одна душа бы его не узнала. Хотел бежать от самого себя.

Не желая здесь оставаться, Дориан повернулся и направился к двери с выражением муки на лице.

Отвратительный смех сорвался с накрашенных губ одной из женщин.

— Прекрасный Принц! Неужели ты нас покидаешь? — заквохтала она.

— Пошла ты к черту, — крикнул он в ответ. — Не смей меня так называть!

Она щелкнула пальцами.

«Прекрасный Принц!»

— Прекрасный Принц — а что? Когда-то тебе нравилось, чтоб тебя так называли! — она кричала ему вслед визгливым голосом.

Тут сонный матрос вскочил на ноги, стал дико озираться. И бросился вслед Дориану. Дориан мчался по набережной под моросящим дождем. Он думал о том, правда ли он повинен в гибели Адриана Синглтона, как говорил Бэзил. Ах, да что ему за дело до Адриана, до его гибели? Собственная судьба — вот о чем надо было теперь беспокоиться!

Дориан ускорил шаги, торопясь поскорей очутиться в другом притоне. Он нырнул под арку, чтобы сократить путь к этой мерзкой дыре, как вдруг кто-то сзади схватил его за плечо. Он не успел опомниться, как грубая рука швырнула его об стену и вцепилась ему в горло.

Он услышал лязг револьвера, в глаза ему блеснуло направленное на него дуло, он различил в полутьме приземистого сильного человека, уставившегося на него.

— Что вам нужно? — задохнулся Дориан. — Что я вам сделал?

Грубая рука.

— Не двигаться! Шелохнешься — пристрелю, как собаку! Ты погубил жизнь Сибилы Вэйн, а она мне сестра. Она отравилась, и это ты виноват в ее смерти. Клянусь, я тебе отомщу! Я же не знал, как тебя отыскать. Ты смылся и следа не оставил. Только имя твое я и знал — Прекрасный Принц. И вдруг я его слышу сегодня! Молись о своих грехах, проси прощенья у Господа, потому что сейчас ты умрешь!

Дориану стало дурно от страха.

— Никакой я не знаю Сибилы! — взмолился он. — И не слышал о ней никогда. Ты с ума сошел!

— Лучше покайся в своих грехах, ибо сейчас ты умрешь, не будь я Джеймс Вэйн. На колени! — скомандовал он Дориану.

— У меня всего минута в распоряжении, чтоб тебя утихомирить — не больше. Сегодня наш корабль уходит в Индию. Только одно это дельце у меня и осталось.

Дориан онемел от ужаса. Он не знал, что ему говорить и что делать, как вдруг дикая надежда мелькнула в его мозгу.

— Остановись! Когда умерла твоя сестра? Быстро! Отвечай!

«Я Джеймс Вэйн!»

— Восемнадцать лет уж прошло, — отвечал Джеймс Вэйн. — И зачем спрашивать? Какая разница?

— Восемнадцать лет, — усмехнулся Дориан с ноткой торжества в голосе. — Пойдем вместе к фонарю, и ты получше разглядишь мое лицо!

Джеймс Вэйн колебался. Потом схватил Дориана в охапку и поволок к фонарю. Как ни тускл и колеблем ветром был этот фонарь, он сразу разъяснил ему его заблуждение. Этому человеку было не больше двадцати. Это лицо сияло блеском юности. Да, он ненамного старше его сестры, какой она была в день своей смерти. Это не тот, кто загубил ее жизнь. Джеймс Вэйн ужаснулся: он чуть не убил невинного! Он выпустил плечо Дориана и отпрянул.

— Господи Боже! — крикнул он. Я чуть было вас не убил! Простите меня! Случайное слово в этом притоне чуть меня не довело до греха!

Он отпустил Дориана, и тот поспешил прочь. Джеймс Вэйн в ужасе стоял под дождем. Прошло немного времени, и темная тень выскользнула из двери.

Он отпустил Дориана.

— Почему ты его не укокошил? — прошипела падшая женщина, та, что кричала тогда. — Я поняла, что ты пойдешь за ним, когда ты выскочил. Чего ж ты его не укокошил? У него куча денег, и он хуже самого дьявола.

— Деньги мне не нужны. Мне нужна жизнь одного человека. Он не тот, кого я ищу. Тому сейчас уж за сорок. А этот почти мальчишка.

Женщина злобно расхохоталась.

— Мальчишка! Да, восемнадцать лет назад этот самый Прекрасный Принц и сделал из меня то, что ты сейчас видишь перед собой! Говорят, за свое прекрасное лицо он продался дьяволу. Он за эти годы ничуть не изменился, — добавила она со слабой усмешкой.

— Ты врешь! — закричал Джон Вэйн.

Она подняла руку к небу.

— Перед Богом клянусь. Я говорю правду! Он хуже всех, кто сюда приходит!

Джон Вэйн бросился Дориану вдогонку, но того и след простыл. Джон оглянулся. Женщина тоже исчезла.